[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

Хоть его мысли были в полном беспорядке [14], Шэнь Цинцю четко знал одно: он не может позволить Ло Бинхэ умереть здесь.

– Итак, после стольких лет размолвки, ты наконец-то удосужился признать, что этот мозгляк – твой ученик, а ты – его учитель? – холодно произнес Мэнмо.

– Да, мне понадобилось на это немало времени, – признал Шэнь Цинцю.

Он ожидал, что Мэнмо продолжит как ни в чем не бывало его высмеивать, однако старый демон внезапно испустил горестный вздох.

– Если бы только этот малец мог очнуться и услышать твои слова, не могу даже представить, насколько счастливым это бы его сделало.

«Эй, старикан, не смей говорить о нем так, будто он уже умер!» – мысленно выбранился Шэнь Цинцю, нахмурившись. Что, спрашивается, Мэнмо имел в виду под словами «если бы он мог очнуться»? От одного такого тона у кого угодно опустятся руки!

Внезапно Мэнмо вскинулся, выкрикнув:

– Вот я – наставник этого сопляка, чему только его не обучивший: ведать обо всем, творящемся под Небом и на Земле [15], владеть людскими помыслами – и что же? Он даже учителем меня признать не удосужился, обращался ко мне не иначе, как «старейшина» – каково? А кто ты – какой-то средней руки заклинатель, который только и научил его, что каким-то общеизвестным приемам да парочке незамысловатых техник самосовершенствования, и все же он с плачем цепляется за твой подол, продолжая звать тебя учителем, даже после того, как ты от него отрекся! Где в этой жизни справедливость?

Он долгие годы подавлял свой гнев, и вот теперь, увидев эту мирно лежащую в гробу парочку, наконец не смог сдержаться. Казалось, его старые глаза вот-вот вылезут наружу от этой возмутительной сцены. Его можно было понять, но от его слов Шэнь Цинцю самому было не легче: кому понравится, когда боевые техники твоего ордена величают «общеизвестными»? Он открыл было рот, чтобы произнести гневную отповедь, но тут Мэнмо наконец спрыгнул с гроба и вновь заговорил, прохаживаясь взад-вперед вдоль их саркофага.

– А ведь если бы этот старик по-тихому устранил тебя еще тогда, при твоем первом попадании в Царство снов, ничего этого бы не произошло. Этот малец и правда обладал неплохим потенциалом и немалыми талантами, он достиг бы значительных высот, вот только из-за тебя он превратился в бесполезного нытика, который не может вызвать ничего, кроме раздражения. И при этом он упорно пытается сохранить перед тобой лицо, делая вид, будто ему все нипочем! Будь этот старик на его месте, давно бы прибил тебя или овладел бы тобой. Все это переливание из пустого в порожнее, юношеские терзания [16], метания от отчаяния к надежде, рыдания и безысходно мрачная мина в промежутках - и чего он, спрашивается, хотел добиться, заточив под стражу того, чьего расположения ищет? Глаза б мои этого не видели!

Шэнь Цинцю охватило необоримое желание заткнуть уши – или же рот демону, что предпочтительнее. Взглянув на спящего Ло Бинхэ, он поневоле представил его плачущим и тотчас отвернулся. В конце концов у него против воли вырвалось:

– Вам было так уж обязательно высказать все это мне в лицо, старейшина? Но теперь-то, когда вы выговорились, вы позволите мне проснуться?

Однако демон, похоже, еще не закончил с ним:

– Проснуться? И что толку – ты все равно не сможешь выбраться наружу! Проход, что был пробит, давным-давно запечатался!

– Почему бы не открыть его снова? – рассудил Шэнь Цинцю, вернув себе самообладание. – Могу я попросить старейшину хотя бы указать мне направление, где была та самая брешь, что пробил Ло Бинхэ с помощью хэй юэ ман си?

Его взгляд упал на Синьмо. Тот участок барьера, что был пробит, хоть и запечатался, все еще ослаблен – если бы он мог прорубить его демоническим мечом… Проследивший за его взглядом Мэнмо понял его мысль.

– На твоем месте я бы не был так уверен, что этот меч позволит тебе себя использовать, – с сомнением протянул он.

Разумеется, Шэнь Цинцю понимал это не хуже него самого.

– Другого выхода нет, – бросил он, стиснув зубы. – Я должен попытаться.

Пробудившись, он по-прежнему покоился на дне гроба, а Ло Бинхэ мирно почивал на нем, тесно прижавшись к учителю.

Слава небесам [17], этот старый брюзга наконец-то оставил его в покое! Шэнь Цинцю как раз собирался сесть, когда что-то твердое уперлось во внутреннюю сторону его правого бедра.

Полагая, что это – рукоять меча, заклинатель машинально потянулся, чтобы отодвинуть ее, но, стоило ему коснуться этого твердого предмета, как Система разразилась ликующим:

[Йо-о-оу!!!~~~~ Вам начислено +1000 баллов к уровню расположения [18]!┏(┏^q^)┓~~~ Поздравляем вас с достижением «Первый физический контакт»!]

В то же мгновение Шэнь Цинцю замер, уподобившись покоящимся по соседству мумиям.

«Первый физический контакт»? Это еще что за чертовщина [19]?

Опустив взгляд, он наконец понял, что эта самая «рукоять меча» на деле была кое-чем куда более существенным.

Небесный столп [20], мать вашу! Тот самый небесный столп!

Тут Шэнь Цинцю резко захотелось кого-нибудь убить, а после – убить себя!

Отчаявшись заглушить бушевавшую в сердце бурю эмоций [21], он в конце концов зарядил себе ладонью по лицу, утешившись мыслью: хоть в Священном мавзолее и царит непроглядная тьма, за его стенами, должно быть, уже наступило утро – в таком случае, это всего лишь обычное физиологическое явление, самое что ни на есть обыденное!

И оно пройдет само собой, верно, ведь так обычно и бывает?

Но просто игнорировать это он тоже был не в силах!

Однако и поделать с этим он тоже ничего не мог – не устраивать же ученику разрядку собственными руками?

В конечном итоге он принял решение просто не смотреть в ту сторону – то, чего ты не видишь, тебя не побеспокоит, верно?

Благодарим за помощь с китайским текстом Диану Котову (DianaTheMarion)!

Примечания:

[1] Южные рубежи (земли) Царства демонов 南疆 (nánjiāng) – читается как Наньцзян, можно называть их так.

[2] Буря смешанных чувств 五味陈杂 (wǔwèi chén zá) – в букв. пер. с кит. «смешались пять приправ». Словосочетание 五味 (wǔwèi) может переводиться как пять приправ (уксус, вино, мёд, имбирь, соль), пять вкусовых ощущений (сладкое, кислое, горькое, острое, солёное) или как пять вкусов лекарственных трав.

[3] Приводить в чувство оплеухами – в оригинале 左右开弓 (zuǒ yòu kāi gōng) – в букв. пер. с кит. «стрелять